У Клайва Льюиса в "Чуде" есть выносящее мозг высказывание: (по памяти) "почти все христианское богословие можно вывести из двух вещей: 1) люди склонны к грубым шуткам и 2) люди боятся смерти". Вывод тут хотя и не бесспорный, но крррасивый! Грубые шутки свидетельствуют о том, что люди не в ладу со своей природой, своим телом, и смеются над его "эффектами" (трудно представить, чтобы, например, собака смеялась над тем, что она собака). Боязнь смерти Льюис относит на счет отвращения, стыдливости человека, которые он неосознанно испытывает к расчлененному смертью человеческому естеству -- безжизненному телу и/или бесплотной душе.

Из всего этого выводится двухсоставность человеческой природы, сопровождаемая непрестанной борьбой этих частей за господство (ну или отсутствие гармонии между ними). Разумеется, "почти все" христианское богословие из этого не вывести -- думаю, Льюис прекрасно понимал это, а написал так сознательно, "из-за красного словца". Вывести можно лишь христианскую антропологию, то есть учение о человеке. Но человек не исчерпывает области интереса христианства. "За скобками" остается Бог.

Чего не хватает этим двум тезисам, чтобы охватывать "почти все" богословие? На мой взгляд, ответ однозначен -- факта Воскресения Иисуса Христа. Вообще, вся проповедь Апостолов заключалась именно в свидетельстве об этом Факте, и Христианство выросло из него. Не из проповеди Иисуса, не из Его чудес, а из Его Смерти и Воскресения. И сам Апостол Павел говорит нам страшные и радостные слова: "А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших. ... И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших." (1 Кор XV, 17,19-20)

Поздравляю всех с прекрасным праздником Благовещения. Желаю веры, надежды и радости, всех тех чувств, которые приготовляют нас к встрече с Богом. Скоро Пасха!

Идет первая неделя Великого поста. А дел столько -- не продохнуть! Даже на еду нет времени. Кстати, вот хороший рассказик про еду. В пост.

Далее...

Сегодня "Прощеное воскресенье" -- последний день перед Великим постом, в который по традиции мы просим друг у друга прощения.

чин прощения появился в монастырской жизни египетских монахов. Перед наступлением Великого поста, чтобы усилить подвиг молитвы и подготовиться к светлому празднику Светлой Пасхи, монахи расходились по одному по пустыне на все сорок дней поста. Некоторые из них уже не возвращались обратно: кто-то был растерзан дикими зверями, другие погибли в безжизненной пустыне. Потому, расходясь, чтобы встретиться только на Пасху, монахи просили друг у друга прощения за все вольные или невольные обиды, как перед смертью. И конечно, сами от души прощали всех. Каждый понимал, что их встреча в преддверии Великого Поста может оказаться последней. Для того и существовал чин прощения – чтобы быть примиренным и прощенным со всеми и – благодаря этому – с Самим Богом.

Источник

Однако за что нужно просить прощения? часто мы не понимаем, чем виноваты друг перед другом. Протопресвитер Александр Шмеман пояснял:

В чем же я виноват перед другими? — как бы обиженно и надменно спрашивает наш разум, наше «внешнее» сознание. Что же касается «морали», то она, пожалуй, согласится признать, что да, кое в чем, перед кем-то я действительно провинился, но — тут же успокоительно прибавляет она — разве без этого проживешь?
Оставим разум его недоумению, оставим даже и мораль ее объяснениям и оправданиям. Послушаем совесть — там, глубоко-глубоко внутри нас, где тихий, но такой твердый, такой беспощадный голос говорит: виноват. В чем эта вина? Нет, не в одних обидах и ссорах, действительно, пожалуй, неизбежных. Не в поверхностных пререканиях, не в мелочных раздражениях. Нет, эта вдруг ставшая для меня такой очевидной вина в другом: в самой моей жизни, насквозь пронизанной себялюбием, и это значит — сосредоточенной на мне самом, и это значит — отдаленной от «другого», от «других», превратившихся только в средство. Даже когда мы любим — любовь эта изнутри отравлена, искалечена «самостью», как если бы и в любви мы хотели любимого только для себя. Совесть, только совесть вдруг с беспощадной ясностью являет нам весь мир как борьбу всех со всеми, как постоянную «самозащиту», и потому «нападение», как арену животной борьбы каждого за то, чтобы выжить. Мы думаем, что враждуют, ненавидят, проливают кровь — другие. Государства, народы, правительства. Но посмотрим в себя — и мы в себе найдем первоисточник того разделения, той борьбы всех со всеми, в которой проходит и на которую уходит вся жизнь. Только ощутив, осознав это — начинаем слышать мы внутренним слухом правду слов Достоевского: «Каждый перед всеми за все виноват», как и правду других слов, еще до Достоевского сказанных святым Серафимом Саровским: «Спаси себя — и спасутся вокруг тебя тысячи...».

Простите меня

Сегодня начинается последняя подготовительная неделя к Великому посту. На Литургии читается Евангелие о Страшном суде, в котором даются, в общем-то, основные критерии того, что нам нужно здесь, на земле, чтобы навечно остаться с Богом. Митрополит Антоний хорошо сказал об этом:

На Страшном суде, как ясно выступает из сегодняшнего евангельского отрывка, Господь ничего не спросит нас о нашей вере, наших убеждениях или о том, как мы внешне старались угодить Ему. Он спросит нас: были ли вы человечны - или не были? Когда вы видели голодного, обернулись ли вы к нему сердцем сострадающим, дали ли ему еду? Когда вы видели бездомного, подумали ли вы о том, как обеспечить ему крышу, немножко тепла, немножко защищенности? Когда нам сказали, что кто-то, может быть, знакомый нам, опозорил себя и попал в тюрьму, преодолели ли мы стыд, что мы - его (или ее) друг, и навестили ли его? Когда мы видели кого-то, кому могли дать свой излишек, лишнее пальто, лишний предмет, который имели - повернулись ли мы и дали ли его? И это - всё, что Господь спрашивает, когда говорит о Страшном суде.

Постараемся быть милосердными, разглядеть в каждом из тех, кому нужно помочь, Христа, Который Сам просит у нас милости.

Поздравляю всех с праздником Богоявления. Мира вам, радости и здоровья

Продолжаем полемику.

Предыдущие части:
Часть 1
Часть 2

Далее...

Всех поздравляю со светлым праздником Рождества Христова! Радости вам несмотря ни на что.

Продолжаем исследование.

Предыдущая часть 1.

+++

Вопрос Б: Насколько научно аргументированы указанные факты корреляции между IQ и уровнем религиозности человека?

Сама постановка вопроса о такой детерминирующей, взаимно-однозначной связи интеллекта и религиозности, по-моему, некорректна. Что касается «академического» интеллекта (способность к которому в определенной степени характеризует IQ), то тут вообще все очевидно. Наука и религия не могут быть конкурентами просто потому, что у них разный предмет познания – мир естественный и сверхъестественный. Вопрос «верить или не верить?» не является теоремой, доказуемой с помощью формальной логики, потому что вера – это во многом иррациональный способ познания.

Тут есть еще такой момент: не знаю как обстоят дела у других религий, но христианство обладает удивительным качеством: оно может быть интересно людям совершенно разного интеллектуального уровня – как «простецам», так и академикам. Каждый находит в нем глубину, соразмерную своему интеллектуальному дару. Причем христианство «простецов» ничем не хуже христианства академиков, если только эти простецы просты от чистого сердца, а не от смиренничанья и ложной скромности. Именно поэтому научная ценность знаний о «религиозности вообще» невелика, так же как и о средней температуре по больнице. Но я отвлекся от сути дела.

Итак, авторы используют результаты некоторых экспериментов и наблюдений для того, чтобы обосновать гипотезу «религиозность находится в обратной зависимости от интеллекта». В свою очередь, я попытаюсь очертить область корректности их умозаключений и показать, насколько эти умозаключения годятся для каких-то научных выводов.

Далее...

Группа ученых во главе с профессором психологии Ричардом Линном (Richard Lynn) из Ulster University считает, что повышение интеллекта человека ведет к неверию в Бога. Иными словами, что религия имеет причиной низкие интеллектуальные способности человека.

Далее...

Говорили об авве Данииле в скиту: когда пришли варвары и братия убежали, старец сказал: если Бог не печется о мне, для чего мне и жить? И он прошел среди варваров, а они не видали его. Тогда сказал он: вот Бог хранил меня - и я не погиб! Теперь и я должен сделать по-человечески и бежать как и отцы.

Брат спросил авву Иосифа: что мне делать? Я не могу ни переносить скорбей, ни работать, ни подавать милостыню. Старец отвечал ему: если ничего из этого не можешь исполнить, по крайней мере, храни совесть свою в отношении к ближнему, удаляйся от всякого зла - и спасешься, ибо Бог требует души безгрешной.

Брат спросил авву Макария (преподобного Макария Египетского): как спастись? Старец отвечал ему: будь как мертвый: подобно мертвым, не думай ни об обидах от людей, ни о славе - и спасешься.

"Древний Патерик". Глава 10. О рассудительности.

Не хвались много, о человек, богатством (добродетелей), которое ты без труда получил; но знай, что Раздаятель даров, предвидев великое твое повреждение, немощь и погибель твою, восхотел хотя как-либо спасти тебя превосходными оными дарованиями, незаслуженными тобою.

То есть не стоит хвалиться тем, что нам легко дается, потому что не наша в этом заслуга.

---

Во всех твоих начинаниях и во всяком образе жизни, в подчинении ли ты находишься, или неподчинении, видимое ли твое делание или духовное, да будет тебе сие законом и правилом: испытывай, истинно ли они Бога ради совершаются? Например, если мы, будучи новоначальными, делаем что-нибудь с прилежанием, но от сего делания не умножается в душе нашей прежде снисканное смирение: то не думаю, чтобы труд наш был по Богу, мал ли он или велик. Ибо в нас, младенчественных, признак того, что делание наше согласно с волею Божиею, есть успеяние в смирении; в средних — прекращение внутренних битв; а в совершенных — умножение и изобилие Божественного света.

Испытание это не такое простое, потому что зашорены мы собой и своим мирком, привыкли по-своему оценивать все, со своей колокольни. Куда уж со стороны Бога оценить наше дело, или хотя б со стороны коллеги по офису...

Обе цитаты из "Лествицы" преподобного Иоанна, игумена монастыря на Синайской горе.