У Клайва Льюиса в "Чуде" есть выносящее мозг высказывание: (по памяти) "почти все христианское богословие можно вывести из двух вещей: 1) люди склонны к грубым шуткам и 2) люди боятся смерти". Вывод тут хотя и не бесспорный, но крррасивый! Грубые шутки свидетельствуют о том, что люди не в ладу со своей природой, своим телом, и смеются над его "эффектами" (трудно представить, чтобы, например, собака смеялась над тем, что она собака). Боязнь смерти Льюис относит на счет отвращения, стыдливости человека, которые он неосознанно испытывает к расчлененному смертью человеческому естеству -- безжизненному телу и/или бесплотной душе.
Из всего этого выводится двухсоставность человеческой природы, сопровождаемая непрестанной борьбой этих частей за господство (ну или отсутствие гармонии между ними). Разумеется, "почти все" христианское богословие из этого не вывести -- думаю, Льюис прекрасно понимал это, а написал так сознательно, "из-за красного словца". Вывести можно лишь христианскую антропологию, то есть учение о человеке. Но человек не исчерпывает области интереса христианства. "За скобками" остается Бог.
Чего не хватает этим двум тезисам, чтобы охватывать "почти все" богословие? На мой взгляд, ответ однозначен -- факта Воскресения Иисуса Христа. Вообще, вся проповедь Апостолов заключалась именно в свидетельстве об этом Факте, и Христианство выросло из него. Не из проповеди Иисуса, не из Его чудес, а из Его Смерти и Воскресения. И сам Апостол Павел говорит нам страшные и радостные слова: "А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших. ... И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших." (1 Кор XV, 17,19-20)